Выдача авторского свидетельства
Считая найденное решение изобретением, я направил соответствующую заявку в Комитет по делам изобретений и открытий СССР. Довольно быстро я получил отказ в выдаче авторского свидетельства с мотивировкой, что, во-первых, такое устройство никому не нужно, а во-вторых, сертификация и аттестация такого прибора не возможны. Этот отказ позволил мне подготовить первую мою публикацию на лазерную тему в открытой научной периодике. Спасибо Комитету по изобретениям.
Я не знаю, как действует патентное право в России сейчас. На мой взгляд, какого бы то ни было рода патентные «привилегии» резко противоречат самой идее социалистической модели общественного производства. Наверное, именно в силу этого неустранимого противоречия патентная служба СССР отнюдь не способствовала научному прогрессу в стране, а как могла тормозила. Если бы Басов и Прохоров в 1952 году подали бы в этот Комитет заявку на молекулярный генератор, что по букве закона они обязаны были сделать, их приоритет был бы полностью потерян. Не было бы у них ни Ленинской, ни Нобелевской премий. Мудрость Александра Михайловича проявилась здесь, в частности, в том, что он сознательно стремился опубликовать все сколько-нибудь значимые научные результаты в престижных журналах, хорошо известных во всем мире. Иногда Прохоров действовал на грани фола. Он рассказывал мне, что свою основополагающую работу по открытым резонаторам он посвятил субмиллиметровому диапазону длин волн только потому, что действовавшие тогда правила цензуры категорически запрещали какие-либо публикации по ИК-диапазону. И пусть кто-нибудь объяснит мне разницу между излучениями дальнего ИК и коротковолнового субмиллиметрового диапазонов. Но в перечне у цензора слов «субмиллиметровые волны» не было, и все прошло хорошо.
Получение Нобелевской премии отнюдь не сплотило «подельников». Противоречия между Басовым и Прохоровым нарастали. Здесь следует признать, что симпатии научной общественности были на стороне Александра Михайловича. Отношение народа к Басову и Прохорову хорошо проявилось во время первых же после их нобелевского триумфа выборов в действительные члены АН СССР. Избирательная сессия Отделения общей и прикладной физики АН в 1966 году проходила в Колонном зале ФИАН. Поэтому информация о результатах доходила до нас достаточно быстро. А.М. Прохоров с группой ближайших своих сотрудников ждал, очевидно волнуясь, этих результатов в своем маленьком кабинетике. Напряжение разом спало, как только мы получили радостное известие об избрании нашего шефа. Басов был забаллотирован. Вакансия пропадала. Мы еще толком не осознали произошедшего, как в кабинет Прохорова вошел Басов. Бледный, трясущимися руками ломая спички, пытаясь закурить сигарету со стороны фильтра, он стал поздравлять Прохорова. И тут шеф совершил непоправимую ошибку. Он стал слегка покровительственно успокаивать Басова: «Ну ничего, Николай, мы тебя выберем в следующий раз...». Басов был унижен и оскорблен.
А наши академики выкинули следующий финт. Одновременно с Басовым был забаллотирован ВЛ. Гинзбург, спустя 37 лет после этих событий получивший Нобелевскую премию по физике. Басов и Гинзбург набрали одинаковое число голосов. Вакансия пропала. Руководство хотело избрать Басова и не хотело Гинзбурга. Именно это понимаемое всеми обстоятельство и нашло свое отражение в результатах голосования. Как быть? Наша славная Академия тем, в частности, и сильна, что знает, как и невинность соблюсти, и капитал приобрести. Отделение решило обратиться в Отдел науки ЦК КПСС за разрешением провести вопреки ясному положению Устава АН четвертый тур голосования, присовокупив к этому обращению просьбу о выделении еще одной вакансии, необходимой для успешного избрания и Басова, и Гинзбурга. Другими словами: вы нам Гинзбурга, мы вам Басова. Разрешение было дано. Все довольны, все смеются. Возмутился один только академик М.А. Леонтович, который, заявив, что он не может вынести такое надругательство над Уставом Академии, демонстративно покинул сессию Отделения и не голосовал.
