Выборы
К тому времени в МФТИ сложилась довольно сложная ситуация. Мы, профессура базовых кафедр и старые физтехи, ничего определенного не знали, но верхним чутьем огцущали некое изменение атмосферы непосредственно в институте и вокруг него.
Я пишу не историю физтеха, которую, кстати сказать, к 1987 году знал весьма поверхностно. Надо мной довлели воспоминания о великих делах и о великих людях 1946 — 1951 годов. Как факультет стал институтом, как развивался он после 1957 года, когда, окончив его, ушли во внешний мир ребята, поступавшие еще на факультет МГУ, мы, студенты ФТФ первых лет, знали довольно плохо. В этих записках я фиксирую лишь то, чему сам был очевидцем. Итак, Олег Михайлович Белоцерковский позвонил мне домой одним прекрасным майским вечером.
Мы встретились. В его манере спирального хождения почти по кругу он с большой горечью рассказал мне то, что можно было свести к нескольким положениям. Эти положения суть таковы:
Первое. Вот уже почти 25 лет он служит ректором физтеха и очень устал.
Второе. Он создал империю физтеха (что, замечу в скобках, абсолютно верно).
Третье. Особый статус физтеха — бельмо на глазу чиновников Минобра РСФСР.
Четвертое. Независимость физтеха не дает покоя райкому и Московскому обкому КПСС.
Пятое. Внутри института сложилась мощная группировка реакционных сил.
Шестое. Эта группа с помощью партийных и министерских чинов задумала и успешно провела против него грязную интригу.
Седьмое. Он понял, что для спасения физтеха ему надо уйти.
Восьмое. Он несколько месяцев искал, кому отдать штурвал управления.
Девятое. Узнав о моих трудностях и понимая их характер, он навел обо мне дополнительные справки. Он-то сам знал меня вот уже 40 лет. Ничего плохого припомнить не смог, но ему был важен вопрос о моих педагогических интересах.
Десятое. Обещая свою полную поддержку, он просил меня согласиться с выдвижением моей кандидатуры на выборах ректора МФТИ, имеющих произойти не позднее 30 июня сего, 1987 года.
Должен признать, что, хотя морально ему было достаточно тяжело, он держался молодцом и стремился встать над чувством обиды. Ему в том помогало искреннее чувство любви к физтеху, глубокое понимание идеи физтеха и серьезная озабоченность ее, этой идеи, сохранением. Однако, его взволнованность, такая понятная и легко объяснимая, делала речь Олега еще более, чем обычно, витиеватой. Его монолог содержал множество повторов, отступлений, «хождений» по кругу, но смысл был ясен.
Усреднив сказанное по большим периодам его речи, я получил десять выше приведенных позиций, которые тут же и продекламировал Олегу Михайловичу. Он, повторил все это вслух как резюме его обращения ко мне.
Так мне было сделано предложение вступить в борьбу за физтех, который и мне был дорог, и я принял этот вызов. Принял по принципу «узнаю тебя, жизнь, принимаю и приветствую звоном щита». Принял, толком не представляя, на что я иду.
Не зная тонкостей чиновничьего этикета, я плохо запомнил, что, как и в какой последовательности я говорил и делал в Министерстве образования, кем и что говорилось мне. Лишь с благодарностью вспоминаю реакцию министра академика Ивана Филипповича Образцова на мою фамилию. Он, бывший ректор МАИ, знал и высоко ценил моего отца, который в его время заведовал лабораторией испытаний конструкций самолетов в том институте. Министр не преминул публично о том сказать, что сразу сделало неулыбчивых и хмурых по отношению ко мне высших чиновников его министерства «мягкими и пушистыми».
