Впечатления
Нельзя не сказать и о том впечатлении, которое производила на нас, северян из не слишком состоятельных семей, впервые попавших на южный берег Крыма, благородная красота и сдержанная роскошь природы этого края. Хотя А.Е. Саломонович и провозглашал неоднократно, что «не жаль бензина, да горит резина», практически каждое воскресенье устраивались экскурсии на экспедиционных грузовиках по историческим местам полуострова: Балаклава, Севастополь, Херсонес, Симферополь с его «Неаполем скифским», Бахчисарай с его фонтаном и пещерным городом караимов. Особо сильное впечатление производил в 1949 году Севастополь, полностью разбитый двойным — немецким и нашим — штурмом со стороны Сапун-горы и совсем еще не восстановленный. Все это мы посмотрели с удовольствием и с пользой для себя.
Первичным же и серьезным делом была научная работа. Для меня начало этой работы свелось к перемотке сгоревшего паяльника, промывке больших кислотных аккумуляторов, списанных с подводной лодки, протиранию соляркой 72 диполей антенны американской радиолокационной станции SCR-627. Апофеозом моей деятельности на горе Кошка явилось проведение наблюдений радиовосхода Солнца с помощью радиотелескопа, изготовленного путем нехитрой переделки упомянутой РЛС.
Подробное американское описание этой станции (на английском языке) продолжало в 1949 году (!) оставаться совершенно секретным документом. До сих пор не могу понять, от кого мы так оберегали американские секреты через пять лет после разгрома Германии и Японии. С.Э. Хайкин, появляясь время от времени в Крыму, проводил для нас семинары в штаб-квартире экспедиции. Он просто и доходчиво рассказывал нам об инструментальных особенностях радиотелескопов в их сравнении с оптическими телескопами. Запомнилось поразившее меня своей неожиданностью и простотой, казалось бы, очевидное сравнение многодипольной интерференционной антенны SCR-627 с телескопом-рефрактором, а зеркальной антенны немецкого локатора «Большой Вюрцбург» — с телескопом-рефлектором. Соответственно, первая обладала сильной хроматической аберрацией, а вторая была безаберрационой. Это к вопросу о единстве волновой природы радиосвета и света видимого, в те годы еще не вполне ясном многим молодым людям, даже имевшим высокий уровень образованности в радиотехнике.
Семен Эммануилович в то время явственно демонстрировал, что ему более интересны именно радиофизические аспекты радиоастрономии, а вовсе не ее астрофизическая сторона. Именно в этом состояла научная сторона подспудного конфликта между Хайкиным и Виткевичем, перешедшего в активную фазу года через три. Виктор Витольдович считал, что щедро оплачиваемая государством работа по радиорефракции есть просто удобное прикрытие для разворачивания исследований по радиоастрономии. Со своей стороны, Семен Эммануилович считал радиоастрономию удобным средством для проведения исследований в интересах радиофизики.
Как известно, понятие «радиофизика» в научном глоссарии Западной Европы и США отсутствует. Интуитивное ощущение того, что это такое, лучше всех выразил Сергей Михайлович Рытов, отчеканивший фразу: «Радиофизика — это физика для радио и радио для физики». Подставив в эту формулу вместо шести букв слова «физика» большее количество букв, означающее слово «астрономия», мы получим в сжатом виде представление о сути упомянутого научного конфликта. В таком конфликте обе стороны правы, так как берут на вооружение верный тезис. И обе не правы, потому что каждая из сторон обращает внимание на одну только составляющую единого положения. Будущее показало, что не научная составляющая сыграла определяющую роль в ликвидации этого противостояния.
