Успехи физических наук
К счастью, основополагающая статья В.Г. Веселаго, содержащая главные положения его подхода к проблеме и множество важных выводов, была опубликована в авторитетнейшем журнале «Успехи физических наук» еще до того, как дирекция ФИАН обратила свое «отеческое» внимание на автора. Я говорю, к счастью, по той причине, что примерно лет через 40 две группы американских ученых сообщили о реализации ими сред, существование которых было предположено и свойства теоретически изучены Виктором Веселаго из ФИАНа еще в 60-е годы прошлого века. Эти американцы были потрясены тем, что автор жив, здоров и по-прежнему активен. Теперь он желанный гость на всех их конференциях, регулярно собираемых по этому поводу. И если реализация этих сред пойдет так же бойко, как она началась года два назад, то мы еще увидим блестящие результаты этого. В науке надо жить долго. Постепенно к В.Г. Веселаго пришло признание и на родине. Недавно он получил премию РАН имени академика В.А. Фока за эту свою работу.
А просвещенный традиционалист Скобельцын не воспринимал новаций, особенно в той области, где он считал себя и, на самом деле, был компетентен. Грешным делом, я полагаю, что именно эта доминантная черта его психического склада и не позволила ему, увидевшему в своих собственных экспериментах новые по тому времени элементарные частицы — позитроны, их опознать. Тем самым, одно из фундаментальных открытий физики XX века было отдано другому, повторившему по сути те же эксперименты, получившему те же результаты, но имевшему интеллектуальную смелость их правильно понять и о том объявить. Результат: Нобелевская премия по физике 1936 года за открытие позитрона была вручена К Д. Андерсону.
Без малого четверть века, от «позднего» Сталина до «зрелого» Брежнева (с 1950 по 1974 год), Д.В. Скобельцын служил председателем комитета по Международным Ленинским премиям «За укрепление мира между народами». Аналогия между полной человеколюбия миссией Захара Скобельцына в XVI веке и не менее благородным служением делу мира во всем мире Дмитрия Скобельцына в XX веке очевидна. Роднит их и то, что они оба, выступая на мировой арене во имя светлых человеческих идеалов, имели за своей спиной весьма и весьма бесчеловечные режимы. Оно, конечно, генетика, как нас тому учили, есть «лженаука», но чтобы она столь точно срабатывала через 400 лет!
Я пришел в ФИАН, когда в нем директорствовал Сергей Иванович Вавилов, но пришел восторженным студентом, и собственного опыта общения с директором у меня не было. «Мои» директора ФИАНа это — Скобельцын и Басов.
Дмитрий Владимирович был импозантен, даже величественен. Он был безукоризненно вежлив, особенно, по отношению к «малым мира сего». Он мог неожиданно помедлить, входя в здание института, с тем, чтобы с галантностью истинного джентльмена придержать открытой тяжелую дверь главного корпуса перед женщиной. Тем самым он помогал преодолеть это препятствие даме, и неважно, была ли она уборщицей или лаборанткой, аспиранткой или доктором наук. Не могу не привести примеры того, как его отрицательное отношение к тому, что говорили, делали или как вели себя его коллеги, выражалось им в форме вежливой иронии. Так, во время одного из заседаний Ученого совета, посвященного чему-то очень важному, с присущей ему страстностью выступал академик Гинзбург, горячо излагавший нечто, начальству неугодное. Подводя итог дискуссии, академик Скобельцын сказал буквально следующее: «Виталий Лазаревич говорил так громко, что я ничего не услышал», что и позволило ему, Скобельцыну, полностью пренебречь мнением Гинзбурга.
Или как-то раз М.А. Леонтович, весьма недовольный какими-то решениями дирекции ФИАН, довольно возбужденно доказывал Скобельцыну их нелепость. (Замечу в скобках, что, скорее всего, так оно и было на самом деле.) Дмитрий Владимирович по ходу дискуссии заметил, что-де, мол, профессор Л., в то время — заместитель директора ФИАН, придерживается по обсуждаемому вопросу прямо противоположного мнения тому, что отстаивал Леонтович. Сей последний, вспылив, заявил: «...удак ваш Л.!». Скобельцын посмотрел на него и со спокойным недоумением произнес слова, ставшие у нас поговоркой: «Я с этим термином незнаком». Михаилу Александровичу оставалось ретироваться, оставив поле боя за Скобельцыным.
А вот еще характерная сценка, рассказанная Сашей Барчуковым, в то время — ученым секретарем ФИАНа. Желая освободиться от пребывания на этом посту, он обратился к директору института с просьбой об отставке. Тот ответил в том смысле, что-де, мол, «спасибо за службу, я вас понимаю, но отпустить не могу, пока вы не найдете себе равноценную замену». Александр Иванович предложил кандидатуру некоего М. и немедленно получил в ответ: «Нет, он не годится: слишком низко кланяется». Тут ни прибавить, ни убавить.
Для Скобельцына было характерно и то, что он, относясь более благосклонно к Басову, все же не злоупотреблял своими огромными властными полномочиями для того, чтобы в явной форме поддерживать то или иное научное направление. «Пусть расцветают все цветы» — подход идеальный для директора такого многопрофильного института как ФИАН.
