Ученый совет института
Ученый совет института, которому надлежало «ратифицировать» решение о возложении на председателя ВАКа обязанностей ректора МФТИ на общественных началах, согласился с вышеприведенной аргументацией и практически единогласно проголосовал «за». В декабре 1992 года с подачи зампремьера В.Ф. Шумейко президент Ельцин вывел ВАК из юрисдикции Миннауки, дав ему статус комитета в составе правительства. А 30 декабря 1992 года он назначил меня председателем этого комитета. Я получил соответствующее удостоверение с подписью Б.Н. Ельцина, которое стало для меня пропуском-вездеходом по коридорам новой власти. В дальнейшем то, «ельцинское», удостоверение было заменено документом, подписанным B.C. Черномырдиным.
Надо признать, что перед лицом вечности это всего лишь «суета сует и всяческая суета». Но когда за тобой стоит большое реальное дело, в важности и нужности которого нет никаких сомнений, тогда наличие подобного удостоверения-вездехода, автомобиля с правительственным номером и телефонов АТС-1 и АТС-2 сильно способствовало прогрессу. По крайней мере, в России того времени. Что и было доказано успешным подписанием, пусть на грани фола, постановления правительства по физтеху в 1996 году.
Всю рабочую неделю во время этого совмещения я разделил на две формально равные половины: понедельник, четверг, суббота — МФТИ, вторник, среда, пятница — ВАК На самом деле, я практически ежедневно бывал и там, и там, заметно удлиняя свой рабочий день, что позволяло делать наличие двух автомобилей — физтеховского (Евгений Васильевич Тихонов) и ваковского (Борис Яковлевич Запылаев), да счастливая способность крепко спать в машине во время езды. Не могу не отметить самоотверженную работу преданных помощниц Елены Евгеньевны Дмитриевой (МФТИ) и Нины Павловны Мельниковой (ВАК), умело способствовавших эффективной организации моего рабочего времени. Кроме того, на их плечи легла трудная работа печатания всего того, что выходило из-под моего пера.
Это сейчас я работаю на компьютере, а тогда я писал от руки, и почерк был весьма своеобразен, не становясь лучше с возрастом. Говоря откровенно, изначально я не очень-то хорошо относился к идее высшей и единой для всех видов наук Аттестационной комиссии. Меня, как и каждого нормального физика, раздражало отнесение к разряду наук того, что наукой не является, а есть чистой (впрочем, далеко не всегда очень-то уж чистой) воды идеология.
В этой связи не могу не заметить, что доктор экономических наук Егор Тимурович Гайдар и многие из его наиболее умных соратников, кандидаты и доктора тех же наук, отлично понимали полную вненаучность своих диссертаций. Наиболее честные из них автоматически накладывали это понимание никчемности своих «научных» достижений на наши диссертации по физике, математике, химии, биологии и т. п. и в результате совершенно искренне считали науку в России излишней и ненужной.
Физики не понимали также и того, почему и зачем президиум ВАКа, состоявший отнюдь не из физиков, должен принимать окончательное решение по работам, защищенным, скажем, в ФИАНе или в Физпроблемах.
Поначалу я был настроен весьма скептически, и некоторая степень знания работы ВАКа изнутри сей скепсис не уменьшала. Умозрительно все казалось мне ясным. Но жизнь оказалась сложнее умозрительных схем.
Прежде всего, меня возмутили неэтические поступки Б.Н. Ельцина и его ближайшего окружения. За 18 дней до моего назначения президент создал российский ВАК. И в тот же день он подписал некое распоряжение, которое обязывало Миннауки передать Высшему арбитражному суду РФ здание, специально построенное для ВАКа, которое тот занимал вот уже лет пятнадцать. Я не знаю, какой из этих документов (в один и тот же день!) подписывала правая рука президента, а какой — левая. Очевидно только, что руки эти, руководствуясь противоположными интересами, друг друга о своих действиях не информировали. Я же был поставлен в дурацкое положение.
