Учеба в аспирантуре
К концу 1952 года профессору Хайкину по причине усилившихся идеологических нападок (то было время резкого роста государственного антисемитизма, критики «космополитов») пришлось уйти из ФИАНа. Вполне естественно, он чувствовал обиду на коллектив лаборатории, его никак не поддержавший, и на Ученый совет института, с олимпийским спокойствием воспринявший эту звонкую оплеуху.
А я принялся еще более активно читать научную периодику. И месяца через три нашел статью Мартина Райля и некоего Вонберга, реализовавших на волне в два метра радиометр нового типа. Немного подумав и обсудив это интересное решение одной из застарелых проблем практического радиотелескопостроения с А.Е. Саломоновичем и Федей Бункиным, тогда аспирантом С.М. Рытова, я решил попробовать применить метод Райля и Вонберга к трехсантиметровому диапазону.
Когда предварительное рассмотрение перспектив такой разработки было вчерне завершено, и надо было принимать решение идти или не идти по этому пути, я совершено случайно узнал, что СЭ. Хайкин приехал в Москву и зайдет в ФИАН повидать СМ. Рытова. И действительно, через пару дней я отловил Семена Эммануиловича на выходе из кабинета Рытова. Разбежавшись было поговорить с ним «за науку», я был, в буквальном смысле слова, сброшен с его пути холодными словами: «Я приехал сюда не по делам ФИАНа». Скорее всего в нем говорила сильная обида на ФИАН, машинально воспринимая и меня, как часть этой институции. Поостыв, я понял, что в нашем деле можно рассчитывать лишь на себя, что помощь сверху есть вещь ненадежная и что полагаться на руководство, каким бы мудрым оно ни было, можно только в случае его, руководства, заинтересованности в тебе и/или в твоих результатах. Это, пожалуй, самый главный урок, который я получил в аспирантуре.
Во внешнем мире, тем временем, происходили весьма немаловажные события. В конце 1952 года состоялся XIX съезд КПСС, на котором от имени Московской парторганизации выступила ЕА. Фурцева. Она весьма пафосно поведала высшему органу правящей партии, что «в Физическом институте 102 человека связаны родственными отношениями». Фурцева, конечно, имела в виду 51 пару лиц, состоявших между собой, главным образом, в супружеских отношениях. Но некоторыми подхалимами она была понята буквально. Мы сильно потешались над большой, в разворот, карикатурой, помещенной, кажется, то ли в «Огоньке», то ли в «Крокодиле». На фоне огромного помещения, отдаленно напоминающего Колонный зал Дома Союзов, обширное патриархальное семейство обсуждает свои личные дела, слегка сдабривая это обсуждение псевдонаучной элоквенцией. В ФИАНе же немедленно начали бороться с семейственностью. Для начала уволили пару сантехников, сыновья которых работали радиотехниками, затем взялись за техников, жены которых были лаборантами.
Дошло дело и до нас с Леной. Ее вызвал начальник отдела кадров ФИАНа и предложил ей уволиться из института, который в настоящий момент все силы напрягает на то, чтобы учесть принципиальную партийную критику по факту семейственности в нашем коллективе. Лена, не входя в дискуссию, просто сказала ему, что ее муж — аспирант, который после окончания аспирантуры будет подлежать распределению как молодой специалист высокой квалификации. Вопрос был закрыт.
В марте 53-го умер И.В. Сталин. Это событие имело колоссальную общую значимость. Оно коснулось и ФИАНа, и фиановцев ровно в той же мере, как и всех советских учреждений, и всех советских людей. Я не чувствую себя ни в праве, ни в силах обсуждать эту большую, важную и драматическую тему. Ограничусь лишь информацией о том, что на нас, аспирантов, большое впечатление произвело возвращение в ФИАН известного специалиста по физике ускорителей и физике плазмы профессора Матвея Самсоновича Рабиновича. Он был дальним родственником актера Михоэлса и кардиолога Вовси, объявленных главами сионизма в СССР. На этом основании М.С. Рабинович был лишен допуска и уволен, но не репрессирован. Матвей Самсонович долго и плодотворно работал в институте, возглавляя сначала Лабораторию физики ускорителей, затем Отдел физики плазмы ФИАН. Впоследствии он объединился с AM. Прохоровым в Отделении «А» ФИАН и выделился вместе с ним в ИОФАН, где возглавил Отдел физики плазмы.
В интересах Министерства обороны профессор Рабинович выполнял довольно много секретных (закрытых) работ и часто собирал у себя в кабинете своих ближайших сотрудников для обсуждения существа проводимых исследований.
