Современная производственная база
К 1967 году AM. Прохоров решил совершенно справедливо, что ему необходимо иметь свою собственную мощную и современную производственную базу для создания оптических покрытий с заданными свойствами и в различных диапазонах волн оптического излучения. Андрей Ширков, как я упомянул, только, что под моим руководством защитил кандидатскую работу, продемонстрировав при этом великолепное сочетание лучших свойств физика-экспериментатора: знание теории вопроса, инженерную изобретательность и любовь к работе руками. Прохоров принял правильное с его точки зрения решение — предложить Андрею этот новый участок работы. Андрей, как ему казалось, мудро поступил, приняв это предложение.
Но ни тот, ни другой не сочли необходимым не только обсудить данный вопрос до принятия решения, а просто сколько-нибудь заранее хотя бы уведомить меня о нем. Я узнал случайно об этой кадровой перестановке и вынужден был экспромтом публично импровизировать хорошую мину при плохой игре. Было обидно не только за себя, но и за дело. Последнее требует разъяснения, ибо суть дела здесь поучительна. Прохоров совершил кадровую ошибку, характерную для руководителя, который сам много работает. Он принял обещание результата за результат, потенцию за реализацию. Он не распознал в Ширкове виртуозного бездельника, а видел в нем только талантливого человека. Извиняет Александра Михайловича в этом то, что Андрей был действительно талантлив и умел это блестяще показать. Андрей же, будучи обольщен своими способностями и высоко себя ценя, так и не понял необходимости упорного труда. От него требовался теперь результат в виде конкретной продукции, а не понимание, пусть даже весьма глубокое, существа решаемой задачи. Он не осознавал, что не сможет работать «первым лицом» ни в каком конкретном деле, потому что ему был нужен каждодневный дядька-погоняло. У Прохорова было слишком много дел, сам он не мог ежедневно контролировать Ширкова, создавать же в системе своего менеджмента действенную структуру, соответственным уровням которой были бы делегированы четко определенные полномочия, он не хотел. В результате, надежды, возлагавшиеся на эту группу, в полной мере далеко не оправдались, а невероятные по тем временам денежные затраты по существу пропали втуне.
Немного позднее AM. Прохоров абсолютно правильно рассудил, что ему нужна своя собственная электронная вычислительная техника. В Ереван, Киев и Минск он отправил на разведку Андрея Ширкова, счастливое свойство которого видеть как бы изнутри любую, сколь угодно сложную, машину соответствовало поставленной задаче. По возвращении Андрей сделал на сей предмет толковое сообщение на лабораторном семинаре. Впервые именно в связи с этим докладом Александр Михайлович на меня обиделся, правда, не сильно и не надолго.
А произошло все следующим образом. В первом ряду сидит Прохоров, рядом с ним — секретарь семинара, далее — народ. В первых рядах — Сережа (Сергей Давлатович) Кайтмазов и я, недостойный. Секретарь объявляет тему и предоставляет слово докладчику. В этот самый момент Сережа со всей своей горской непосредственностью и говорит вопрошающе: «ЭВМ, ЭВМ, а почему Ширков Андрей? Ведь нам сказали, что он будет заниматься напылением зеркал, оптическими покрытиями?». Я, видать, обида еще не прошла, быстро и громко отвечаю: «Вот и будут ЭВМ покрываться пылью». Народ осторожненько хохотнул. Шеф промолчал.
Надо сказать, у Александра Михайловича было сильно развито чувство, точнее говоря, понимание юмора. Когда ему действительно было смешно, он смеялся искренне и откровенно. При этом он сгибался, как будто хотел спрятать нос в коленях, и произносил взрывным образом что-то вроде «П-псссс». А когда ему вовсе не хотелось смеяться, но он понимал, что это смешно и что от него ждут соответствующей реакции, он распрямлялся, откидывал голову назад и довольно заразительно начинал отчетливо хохотать: «Ха-ха-ха!». В случае же, когда он молчал в ответ на объективно удачную шутку, то «шуткующий» призадумывался, как это и случилось на докладе Ширкова.
