Рождение сына
В самую короткую ночь 1957 года, 20 июня, Лена родила сына, названного, естественно, Василием. Точно так же, как и пять лет до того, мы шли светлой летней московской ночью в родильный дом на улице Александра Невского, только уже не обращая никакого внимания на беспрестанно шмыгающих туда-сюда кошек. В 28 лет я был заметно старше, чем в 23 года. Поэтому радость моя, столь же безмерная, что и при рождении дочери, была более сознательной, более осознанной что ли. Опыт предыдущего пятилетнего отцовства не прошел даром. Я стал действительно отцом, главой семейства. Тому, кроме понятных физиологических причин, немало способствовало следующее обстоятельство.
«Моспроект», беспорочной службе которому моя мать отдала ровно четверть века, выделил ей с мужем, то есть с моим отцом, однокомнатную квартиру. Ближе к концу 1957 года они съехали. Мы остались одни, и в повседневной жизни нами никто не руководил. Напомню, жили мы в коммунальной квартире...
В ФИАНе дела шли своим чередом. Как и каждому молодому кандидату наук, мало-мальски серьезно к себе относившемуся, мне надо было, как говаривал В.В. Маяковский, «обдумать житье» с тем, чтобы найти для себя интересное и, вместе с тем, достойное применение. В радиоастрономии я такового не видел. Хайкин был в Ленинграде, Кайдановский уехал с ним, Саломонович увлекся строительством 22-метрового зеркального телескопа, работать на Виткевича мне не хотелось, он слишком яростно все греб под себя, как бы предчувствуя свой, тогда уже близкий, конец (он умер в возрасте около 50 лет от рака позвоночника).
В аспирантские годы я прослушал великолепный двухгодичный обзорный курс по радиоастрономии, с блеском прочитанный Иосифом Самойловичем Шкловским, впоследствии членом-корреспондентом АН СССР. Из этого курса мне стало ясно, что в радиоастрономии без глубокого знания астрофизики я буду обречен на вечное аппаратуростроение.
«Ищите, да обрящете», — сказано в Вечной книге, и я нашел.
Здесь мне представляется уместным сказать, что за время этого целенаправленного поиска мне пришлось решать довольно неожиданную для меня задачу. АЕ. Саломонович совершенно справедливо рассудил, что развитые мной и Федей Бункиным методы могут быть успешно применены для построения теории автоматического радиоастрономического секстанта. Такой секстант или, как говорят моряки, секстан, работая по радиозвездам, мог бы давать подводным лодкам, находящимся на так называемой «перископной глубине», возможность скрытного ориентирования в любое время суток Эту совершенно секретную задачу мне удалось успешно решить. Главную трудность представлял поиск способа сведения этой пространственно-ориентационной проблемы к уже решенной задаче о чувствительности автоматического нулевого радиометра. Смешно сказать, но искомый способ я нашел, идя в прачечную с тюком грязного белья по Старому Петровско-Разумовскому проезду вдоль длинного и мрачного забора Института гематологии. С детства знакомые места позволяли не глазеть по сторонам, а напряженно думать на ходу. Соответствующую статью я в соавторстве с А.Е. Саломоновичем докладывал осенью 1957 года в Ленинграде на научно-практической конференции авиационных и флотских штурманов в Академии им. АФ. Можайского. С апломбом физтеха и молодого кандидата наук я бодро изложил корреляционную теорию радиоастросекстанта и получил в ответ гробовое молчание зала. Такая реакция офицеров физически сдавливала виски. Ощущение позора подчеркивалось пониманием дисциплинированности аудитории.
