Послевкусье
В тот декабрьский вечер 1984 года, когда телефонный звонок Александра Михайловича возвестил о радостном факте избрания членом-корреспондентом АН СССР его любимого сотрудника, у нас гостил Леня Сабиров. Вот он-то, пожалуй, был искренне рад. Он возбужденно ходил по квартире и приговаривал: «Никуда не годится квартира. Надо новую». Через десять лет мы оттуда уехали, поставив локальный рекорд по длительности проживания член-корра в этом академическом доме. Переехали мы с улицы академика Обручева на улицу академика Зелинского. Но об этом — позднее.
В тот декабрь звезды так расположились, что в самом его конце состоялась свадьба сына. Первое время молодые, Вася и Надя, жили с нами. И сразу же они получили мощный удар эпидемиологического плана. 31 декабря на предмет встречи Нового года в домашней теплой обстановке к нам пришел старший сын Лени Сабирова — Азиз, студент 4-го курса МИФИ. Часам к 9 вечера он почувствовал себя скверно, попросил у Лены разрешения съесть чего-нибудь, не дожидаясь полуночи, и завалился спать. Наутро он проснулся весь в жару с температурой около сорока. Вскоре стало ясно, что он где-то, скорее всего в своем общежитии, подхватил классическую детскую болезнь — корь, которая совсем не страшна в детском возрасте, но может быть очень опасной во взрослом состоянии.
О случившемся сообщили телеграфно в Самарканд. Уровень надежности телеграфной связи был таков, а телефон из-за холодов(!) не работал вовсе, что родители Азиза узнали о болезни сына только на пятый день. Тамила немедленно прилетела в Москву. Я помню, как открыл ей дверь и увидел ее полные муки неведения глаза. Однако ее встрепанное состояние мгновенно прошло, как только она узнала, что все самое тяжелое уже позади и что пошел классический процесс выздоровления.
Погостив у нас дней десять, которые она провела, главным образом, в кулинарных изысках, Тамила благополучно вернулась домой. А мы долго вспоминали ее чебуреки, беляши и пловы. Все бы ничего, но ровно через три недели заболели корью наши молодые, заболели серьезно и болели тяжело. Температура свыше сорока одного градуса держалась дней пять. Лена не успевала менять на их лбах холодные мокрые повязки, высыхавшие мгновенно. Обошлось.
Но тут у меня, видимо, от нервного перенапряжения во время избирательной кампании, хотя мне казалось, что я был спокоен, пошла дикая почесуха по всему телу. Не входя в подробности, сразу же скажу, что месяца через два я излечился от этой напасти одновременным применением двух мощных народных средств — овсяными ванными и иглоукалыванием. Последнее осуществлял шурин моего казахского аспиранта Бакыта Зикрина Борис Черсуевич Огай, ташкентский кореец и кандидат медицинских наук (После развала СССР Боря закономерно вернул себе древнее родовое имя, теперь называет себя доктор О и очень гордится этой своей самой короткой в мире фамилией.). После избрания членом-корреспондентом АН я сразу почувствовал преимущества, которые дает это звание, правда, не самые главные.
