Персонал
Персонал всех подразделений, обслуживающих громадную инфраструктуру академии, стал удивительно вежлив. Этот эффект наблюдался повсеместно, начиная с регистратуры поликлиники АН, включая книжную лавку, иностранный и транспортный отделы, столовую, гостиницу и бухгалтерию. Иногда это было достаточно противно. Так, например, я никогда не забуду, как резко изменилось обращение со мной всей совокупности бухгалтерш Управления делами, внезапно осознавших, что сей дядя, очевидным образом мешающий своими вопросами их спокойствию, есть член-корреспондент АН. Собственно говоря, ничего нового в этом для меня не было. У нас в стране все клерки системы обслуживания всегда сидят, в то время как клиент стоит. Это — еще не самое страшное проявление того социального явления, которое наш народ-словотворец назвал «ненавязчивым советским сервисом». Просто меня, видимо по наивности, удивило это проявление азиатской ментальности в самом сердце аппарата Управления делами Президиума Академии наук СССР.
Были, конечно, и материально ощутимые «прибавки» к жизненным возможностям. Например, непосредственная денежная добавка в виде «зарплаты за звание» в размере 250 рублей. При окладе заведующего сектором в 500 руб., согласитесь, это увеличение значительно. Затем, член-корр становился абонентом ежемесячного каталога «Книжные новинки», что давало ему право приобретения книжного «дефицита» в магазинах «Академкниги».
Вообще говоря, дефицитная экономика давала советской власти массу возможностей для управления нужными ей людьми методом элементарной прикормки через предоставление чего-нибудь «дифиситного», как выражался герой уже забытого монолога Аркадия Райкина. В буквальном смысле слова к числу таковых относилась и ставшая теперь для меня и моей жены доступной так называемая «столовая лечебного питания» АН СССР, расположенная поблизости от ФИАНа и тем очень удобная для нас. Трудно переоценить саму возможность без унизительных боданий в профкоме института покупать путевки в пансионат «Звенигородский» на время зимних школьных каникул, куда я мог вывозить внуков.
В последние годы моя научная работа проходила, говоря наиболее общо, в интересах академика Исаака Константиновича Кикоина. Я имею в виду лазерное разделение изотопов. Результаты ему нравились, и он немало способствовал моему избранию. В самом конце 1984 года академик Кикоин скончался. На панихиде ко мне подошел AM. Прохоров. Он был одинок и чувствовал себя немного не в своей тарелке в той средмашевской академической среде. Мы тепло пообщались. Я ему рассказал о тех группировках и их лидерах, которые имеются в составе вверенного ему Отделения и хорошо видны со стороны. Признав справедливость моих выводов, он даже спросил меня, неужели это так заметно. Мы поехали в ИОФАН вместе, в его машине. По ходу беседы он очень искренно сказал: «Как хорошо, что мы тебя наконец-то избрали».
Это был последний наш дружеский разговор. И перед лицом Всевышнего признаюсь, полностью осознавая свою ответственность перед памятью моего великого учителя и перед своей совестью, что этот разговор был последним дружеским не по моей вине. Я любил его. Мне было больно. Сейчас любовь убита. И больше не больно. Но живописать все это ни серьезно, ни в плане ироническом мне почему-то не хочется.
