Эпизод из жизни
Не могу не вспомнить один показательный эпизод. Где-то во второй половине 70-х годов в Вашингтоне проводилась очередная конференция по лазерной технике. Советник нашего посла по науке пригласил на беседу нескольких докторов наук из ФИАНа, входивших в состав нашей делегации. Его интересовал сравнительный анализ состояния советской и американской лазерной техники. Первым взял слово сотрудник Басова, который безапелляционно заявил, что мы, несомненно, находимся впереди. Такую позицию поддержали еще двое-трое приглашенных. Возражая им, пришлось напомнить, что мы находимся в посольстве и что следует говорить то, что есть на самом деле, а не то, что хотелось бы услышать начальству. Я сказал, что в той области, которая мне хорошо известна, мы серьезно отстали по таким-то и таким-то причинам. Мое выступление было сразу же аргументировано поддержано Пашей Пашининым. Реакция советника была великолепной: «Значит, вы — басовские», — сказал он, обращаясь в сторону коллег, выступивших первыми. «А вы — от Прохорова», — повернувшись к нам с Пашей, произнес он. После чего продолжил беседу, весьма недипломатично задавая только нам конкретные вопросы.
Естественно, эпизоды такого рода — а они происходили достаточно часто — любовь Басова не увеличивали, но создавали «прохоровцам» вполне определенную репутацию. Вернемся, однако, в ФИАН-ИОФАН. Практически одновременно с постом главного редактора БСЭ AM. Прохоров получил должность заместителя директора ФИАНа, руководителя его Отделения «А». Отделение «Б» возглавил академик Басов. Отношения между ними от этого не улучшились. По институту ходили милые шуточки такого типа: «Сказавший А от Б и погибнет» или «А и Б сидели на трубе; А упало, Б пропало. Что осталось в ФИАНе?».
Существительное «отделение» носит явно выраженный глагольный характер. Рано или поздно это действие должно было произойти, что и случилось в 1982 году, через несколько лет после того, как академик Скобельцын оставил пост директора ФИАНа. Директором был назначен академик Басов, и жить нам с ним в одном институте стало совсем невмоготу.
Отделившийся новый институт получил наименование «Институт общей физики АН СССР» и объединил в своем составе Лабораторию колебаний (AM. Прохоров), Отдел монокристаллов (В.В. Осико) и Лабораторию физики плазмы (М.С. Рабинович). Именно эти научные подразделения составляли до того Отделение «А» ФИАНа. Горжусь тем, что название институту предложил Александру Михайловичу именно я. Чуть позднее к этой очевидной мысли пришел и Муся Рабинович. Мнение двух столь разных людей убедило AM. Прохорова, и он принял это имя для своего детища.
Жизнь продолжалась. Все шло своим чередом. Работа кипела, статьи публиковались, доклады заслушивались.
На выборах в члены-корреспонденты АН в 1979 году я прошел во второй тур, в 1981 году — в третий, мне не хватило для избрания двух голосов. Александр Михайлович, как мог, утешал меня, предсказывая победу на следующих выборах. Но тут что-то случилось. Что именно, я достоверно не знаю и в этой жизни, скорее всего, никогда не узнаю. Но факт остается фактом — во время избирательной кампании 1984 года Прохоров резко и неожиданно для многих перестал поддерживать мою кандидатуру.
