Чарльз Таунс, мистер Форси и другие
Одним из следствий присуждения Нобелевской премии по физике 1964 года Ч. Таунсу (США), А.М. Прохорову и Н.Г. Басову (СССР) — события, прямо скажем, эпохального для советской науки, — было то, что сотрудники Лаборатории колебаний ФИАН стали желанными гостями во всех, разумеется, не секретных, лазерных лабораториях мира. Иностранный отдел АН СССР не преминул воспользоваться этим обстоятельством и попросил AM. Прохорова выделить сотрудника для длительной командировки в США. У меня к тому времени была практически полностью завершена докторская диссертация по квантовым усилителям СВЧ, очевидным образом предстоял переход в оптический диапазон, я (спасибо родному физтеху!) владел английским языком и был вполне «выездным». И вот, по совокупности обстоятельств Александр Михайлович решил «отдать на заклание» именно меня.
Защита докторской диссертации казалась мне тогда, да и теперь кажется, делом более важным. Это была бы четвертая по порядку защита докторской работы в новейшей истории Лаборатории колебаний. Первой была диссертация самого AM. Прохорова, второй — диссертация Н.Г. Басова, третью защитил мой друг и соавтор Ф.В. Бункин. Шеф клятвенно пообещал лично проследить за тем, чтобы никто не покусился даже на часть моих результатов. Такая опасность существует, вообще говоря, всегда, но тогда мне казалось, впрочем, без каких-либо особых к тому оснований, что в моем случае она очень конкретно персонифицируется.
Я благодарен Александру Михайловичу в том числе и за то, что осенью 1965 года, когда его имя было у всех на слуху и яркая звезда его мировой славы пламенела все ярче и ярче, он делегировал меня, главным образом, от своего имени, и от имени АН СССР в мир университетов США. Как говаривал устами своих героев один из классиков советской литературы, иную свинью и к корыту с отрубями силком приходится тащить.
Иностранный отдел академии и «выездной» отдел ЦК согласились с рекомендацией AM. Прохорова, и 15 октября 1965 года я предстал пред светлые очи мистера Форси в славном городе Вашингтоне. При обсуждениях планов пребывания советского специалиста в США он умело создавал впечатление благожелательной уступчивости и выдавал за компромисс достижение заранее избранной им позиции. Отставной дипломат не слишком высокого ранга и профессиональный разведчик, он обладал неоценимым достоинством, очень важным для советского стажера тех лет — он внятно говорил по-английски.
Искусно использовав тогда мне еще не известный классический прием спецслужб всего мира, он тепло поздравил меня с днем рождения (именно в тот день мне стукнуло 36). После чего мистер Форси предложил подождать в Вашингтоне дней десять, пока он не подберет для меня на необъятных просторах американской науки удобное для прохождения стажировки место. Мое скромное желание работать в какой-либо лазерной лаборатории было в мягкой форме отклонено. Видите ли, его коллеги из иностранного отдела АН СССР просили направить Н.В. Карлова в любую из известных полупроводниковых лабораторий. Я же в физике полупроводников никогда не работал, не очень-то ее знал и очень не любил. Эти аргументы сделали позицию мистера Форси только более твердой. В нашем посольстве, где я обязан был отметиться, мне настоятельно рекомендовали «не возникать», а ехать, куда посылают. «Против лома нет приема» — поэтому на другой день я зашел к Форси, сердечно его поблагодарил за заботу и рассказал советскую байку на тему «Мы дадим вам не то, что вы просите, а то, что вам нужно». В награду получил оплаченные билеты на пароходную экскурсию по Потомаку в родовое имение Джорджа Вашингтона «Маунт Вернон» и на автобусную экскурсию по городу Вашингтону. Расстались друзьями.
