Арарат
До меня не сразу дошло, что красавцем Ереван сделала советская власть. Над Ереваном господствует отовсюду хорошо видимый Арарат. Между Араратом и Ереваном лежит Араратская долина, с севера перекрываемая массивом горы Алагёз. На южном склоне Алагёза, километрах в 30-40 от Еревана, расположена деревня Бюракан. Не знаю, как зимой, но летом в Бюракане легко дышится и хорошо переносится жара. Недаром до революции в этой деревне располагалась летняя резиденция католикоса всех армян. В 1950 году в скромном здании этой резиденции помещалась сельская школа. Так что Виктор Амазаспович Амбарцумян был абсолютно прав в выборе места для обсерватории.
Мартирос Сарьян, великий художник первой половины XX века, живописец, пронзительные пейзажи и ярко-праздничные натюрморты которого украшают лучшие картинные галереи мира, много позднее говорил мне, указывая на величественный массив Арарата, хорошо видимый из Еревана: «Каждый армянин ежедневно, утром, днем и вечером, видит священный Масис, по-разному освещаемый Солнцем. Каждый армянин помнит, что эта великая гора, этот символ нации находится на турецкой территории. Подобно тому, как из Армянского нагорья нельзя убрать Арарат, из сердца армянского народа нельзя вырвать память о полутора миллионах армян, павших жертвами первого геноцида XX века».
Вид, открывающийся из обсерватории на лежащую внизу Араратскую долину был поистине потрясающ. Хотя армянские пейзажи Мартироса Сарьяна вполне соответствуют действительности, натура много богаче этих гениальных полотен. И прежде всего, струящимися над равниной, слегка лиловыми по цвету потоками разогретого воздуха. Этот пейзаж был живым и трепетным.
А на юге высился Арарат. При восходе солнце освещало его двойной конус слева, при заходе — справа, ежеминутно меняя освещенность священной горы и игру красок на ее заснеженных боках.
Суровая, хотя и южная, скупая на даровую роскошь, но щедрая при упорном труде человека природа этого края воспитала работоспособность и трудолюбие армян. Это хорошо было видно по тому, как жили и работали крестьяне Бюракана в поле, в садах и около своих домов.
Отсутствие на Армянском нагорье естественных преград типа многоводных и широких рек, узких и глубоких ущелий, густых и непроходимых лесов делало Армению и ее народ доступными многочисленным полчищам завоевателей. Это вместе с присущим каждому народу стремлением к этническому самосохранению воспитало у армян особую стойкость национального духа. Да что говорить, армяне являют собой один из немногих в истории человечества примеров того, как нацию и язык сохранили в веках религия и письменность, а не государственность и экономика.
Пожилые интеллигентные армяне (не важно — деятели науки или гуманитарной сферы и искусства, или же партийные и советские работники) прекрасно говорили по-русски. Очень небольшой «армянский» акцент только подчеркивал благородство их речи, всегда красочной и выразительной. Таков был и Амазасп Амбарцумов, отец Виктора Амазасповича, — философ-идеалист из Санкт-Петербургского университета, как он сам себя рекомендовал. Таков был директор Зангезурского медеплавильного комбината и его друзья, встреченные мною позже.
Эти люди получили высшее образование задолго до войны или даже до революции, как правило, в России, некоторые — во Франции или в Швейцарии. В их глазах светился ум и интерес к жизни. Они были джентльменами, их армянский национализм был не навязчив, словом, просвещенный национализм.
